На правах рекламы:

• варочная поверхность газова . Варочная поверхность газова самая лучшая альтернатива громоздкой газовой плите, которая занимает пол кухни. Варочная поверхность настолько компактная, что на кухне сможет поместиться еще множество необходимой бытовой техники, а подключение к газу делает ее еще и экономичной. Обратите внимание именно на этот вариант в интернет-магазине Комплект.


В. Никульцева. «Сравнительный анализ неолексиконов Игоря Северянина и Алексея Кручёных»

Данное исследование посвящено проблеме идентичных словотворческих приёмов, наблюдаемых в словотворчестве Игоря-Северянина (о дефисном написании псевдонима И.В. Лотарёва см. [1; 2]) и Алексея Кручёных. В круг нашего исследования в основном включены произведения раннего (дореволюционного) периода творчества, хотя к анализу также привлекаются и более поздние произведения поэтов. Выборка неологизмов А. Кручёных производилась на основе лексикографического издания, опирающегося на ограниченный литературный и языковой материал [3]. Однако из 92 морфологически интерпретируемых слов, отмеченных исследователем как «принадлежащие Кручёных» и будто бы введенных в текст словаря, нами был обнаружен в словнике только 61 неологизм. Этот факт определил обращение к источнику [4], на базе которого был осуществлён анализ лексических неологизмов. В расчёт не брались заумные образования, не поддающиеся адекватной трактовке. Иллюстрации продуктов словотворчества Игоря-Северянина приводятся по словарю [1]. Помимо этого, обращение к словарю [5] существенно способствует выявлению деривационных приёмов, которые составляют фундамент футуристического словотворчества в целом.

В.П. Григорьев справедливо заметил, что между Игорем-Северянином и А. Кручёных существует больше противоречий, чем общих черт, и предложил будущим исследователям их языка тему «Северянин vs. (а не "и") Кручёных» [6, с. 713].

Анализ лексических неологизмов А. Кручёных и Игоря-Северянина позволяет констатировать, что и количественно, и качественно неолексикон (совокупность индивидуально-авторских лексических единиц в языке писателя, занимающегося словотворчеством) кубофутуриста уступает неолексикону эгофутуриста. В деривационном плане особый интерес представляют те новообразования Кручёных, которые объединяются в одно словообразовательное гнездо: зудавый, зудаечик, зудариха, зудик, зударка, зударыня, зударь, зудахарь, зудейный и т.п. Этот прием словотворчества роднит искания А. Кручёных с опытами В. Хлебникова по извлечению корней и новых аффиксов русского языка. Привлекательны для исследователя и те окказионализмы, что строятся путём аппликации двух (реже трёх) слов, совпадающих графически и / или фонетически. Этот способ словообразования, базирующийся на сложении с наложением, в трудах В.П. Григорьева и его последователей назван скорнением. Двойственность новообразований типа зудырный (зуд + дырный), зудутный (зуд + минутный), зудахарь (зуд + пахарь, знахарь и т.д.), зудильник (зуд + будильник), зудесьма (зуд + весьма), зудиссимо (зуд + брависсимо), зудрец (зуд + мудрец) определена тем, что, с одной стороны, они могут быть рассмотрены как результаты «скорнения», с другой — как аффиксальные образования либо с новыми алломорфами (напр., суффикс -н- может быть представлен алломорфами -ырн(ый): зудырный; -утн(ый): зудутный), либо с новыми уникальными аффиксами: -’узг (поюзг, по аналогии с визг), -рец (зудрец, по аналогии с мудрец) и т.д.

Помимо суффиксации А. Кручёных привлекают и такие способы деривации, как все виды сложения (основосложение: злостеболь; словосложение: чудо-зудо; основосложение с суффиксацией: блохобойство, зудодей) и префиксация (разокончиться). Пожалуй, деривационная палитра этим и ограничивается. Ряд неологизмов можно считать заимствованиями из хлебниковского неолексикона. Так, неологизмы словоновы и баячь (ж.р. у Кручёных / баяч м.р. у В. Хлебникова) рассматриваются Н.Н. Перцовой как коллективные новообразования; форма дееса, образованная по аналогии с небеса и имеющая параллели с живеса, зудеса, милеса, жееса-зееса у Кручёных, соотносится с огромным количеством подобных хлебниковских новообразований, напр., гробеса, голубеса, гневеса, будеса [5, с. 468]. Сложное образование зыба-кит включает в свой состав неологизм Хлебникова зыба; кручёныховское ясавый напоминает хлебниковское ясивый.

Игорь-Северянин же, в противовес Кручёных, образует неологизмы разнообразными (узуальными и окказиональными) способами: суффиксацией (ромаль, королить), в том числе нулевой (воль, примитива); основосложением (призывосвист, облачно-красный); словосложением (корректно-аккуратно, чьюх-чьюх, полурыдван-полуковчег); аффиксоидным способом (роднозём, полуувечный, нео-форма); суффиксально-сложным способом (белоконный, розо-вобликий); циркумфиксацией (перелюдить, надплечный); сращением (мучительно-влюблённый, нежданно-серый, вполную); сращением с суффиксацией (предомнойный, быстротечна); префиксацией (высверкать, отзнак); сокращением (Инста, Гризель, диссо); конверсией (переходом слов в другую часть речи — встречно, сквозь); синтаксическим способом (соединением слов в сочетания — кручёные бурлюки, мушка-поцелуй); метатезой (перестановкой слогов или слов — Колорадо-Рио, мальчик-пай); эпентезой (вставкой слогов или звуков — впроскользь); диерезой (выкидкой звуков или слогов — Культра, окрылость), постфиксацией (чароваться, вуалиться); префиксацией с основосложением (исчерно-серо), префиксально-постфиксальным способом (перетрелиться, прижалиться); суффиксально-постфиксальным способом (атласиться, бирюзиться); префиксально-суффиксально-постфиксапьным способом (вмолниться, проглазиться); заменой элемента (простиздеська), заменой аффикса (непобедность), ре деривацией (обратным словообразованием — крол, забветь). В 90% случаев новообразования, около половины которых — суффиксальные, построены с применением узуальных способов деривации.

На первый взгляд кажется, что между путями словотворчества Игоря-Северянина и Алексея Кручёных пролегла пропасть. Однако, рассматривая их словотворческие приёмы, необходимо отметить, что излюбленным способом словообразования обоих поэтов является суффиксация, которая особо активна в среде новообразованных существительных. Оба поэта не могут избежать дублетных деривационных приёмов: так, у Кручёных особо активны продуктивные, частотные, регулярные в языке Игоря-Северянина суффиксы отсубстантивных и отадъективных существительных -к- (грёзэрка ‘утончённая девушка / женщина; куртизанка, проводящая время в грёзах’; вассалка ‘женщина-вассал; служанка’; кролка ‘самка кролика’; эксцессерка ‘девушка / женщина, склонная к эксцессам, излишествам’; беспробудна ‘состояние беспробудного сна наяву’; туманна ‘туманное существо; призрак’; печалка ‘печальное стихотворение’; ер. с кручёныховскими новообразованиями зударка, зудёжка), -ец- (аполлонец ‘любимец Аполлона; поэт’; вселенец ‘обитатель вселенной; человек, мыслящий вселенскими категориями’; ср. с кручёныховским новообразованием зудрец), -чин- (коральчик ‘маленький коралл; здесь: губы’; оленчик ‘маленький олень; олененок’; эольчик ‘несуществующее существо среднего рода, дитя Эола; ветерок’; ср. с кручёныховскими новообразованиями зудавчик, зудунчик), -ик- (проник ‘поэт, в стихах которого сквозит ирония; иронизирующий поэт’; Южик ‘девушка / женщина с юга’; возможник ‘возможный участник’; утонченный ‘человек с утончённой душой’; ср. с кручёныховскими новообразованиями зудесик, зудик), -ник- (рампник ‘тот, кто устанавливает рампу; светотехник’; ср. с кручёныховскими новообразованиями зудесник, зудильник), а также продуктивные, частотные, регулярные в языке Игоря-Северянина суффиксы отглагольных существительных -ениј- / -ниј — / -нј- (+ др. алломорфы: отстраданье ‘завершённость страданий, конец мучений’; луненье ‘воздействие лунного света’; ср. с кручёныховским новообразованием зудесение), -ец- (воспевец ‘тот, кто воспевает кого / что-л.’; ср. с кручёныховским новообразованием зудивец), -тель- (мчатель ‘тот, кто мчится; ветер’; окрылитель ‘тот, кто способен окрылить душу, вдохновить’; ср. с кручёныховским новообразованием зудитель), -чик- (кусайчик ‘тот, кто кусается’; ср. с кручёныховским новообразованием зудимчик). Так же, как Игоря-Северянина, Кручёных особо привлекает суффикс прилагательных -н-, обрастающий многочисленными алломорфами в ряду зойный, зудейный, зудутный, зудырный и т.п.; ср. у Ишря-Северянина: отсубстантивные образования блондный ‘кружевной; светлый, легкий, нежный, как кружево’; пламный ‘пламенный; бордовый от прилива чувств; смущённый’; фантазный ‘фантастический; парящий в фантазии’; прозный ‘относящийся к прозе жизни; непоэтичный, прозаический, пошлый’; уродный ‘уродливый; принадлежащий уроду’; миньонный ‘похожий на миньон; крошечный, изящный’, монбланный ‘высокий, как Монблан’; лилитный ‘сказочный, неуловимый, как Лилит’; отглагольные образования улыбный ‘склонный улыбаться; вызывающий желание улыбаться’; волнуйный ‘способный волновать’; пророчный ‘наделённый способностью пророчить; склонный к пророчеству’; журчный ‘производящий звуки журчания; журчащий’; углубный ‘проявляющий стремление углубляться; углубляющийся, сильный’; добавный ‘добавляющий кого / что-л. до какой-л. степени’ и мн. др.

Многое в неолексиконе Игоря-Северянина, питающегося водами символистского словаря, восходит к словотворческим опытам Велимира Хлебникова. Показательно, что В.П. Григорьев, указывая на возможность сопоставления идиостилей В. Хлебникова и Игоря-Северянина, отмечает необычность некоторых новообразований в системе словотворчества Хлебникова: «Контрасту между поэзами и былинами (у Хлебникова — в значении "поэмы") следует сопоставить и несколько неожиданное огрезьте (НИ, 270; 1916 г.) в ряду других форм типа очикажить, омамаены, овладивосточить и т.п.» [7, с. 59]. Исследователь творчества В. Хлебникова вслед за И.И. Харджиевым признаёт влияние поэтических опытов Игоря-Северянина на других поэтов Серебряного века. В частности, это сказывается и на повторяемости, и на частотности моделей словотворчества (циркумфиксные, нулевые образования, неологизмы с заимствованными корнями и аффиксами и т.п.). Заслуживает внимания и тот факт, что в северянинском и хлебниковском «языках» бытует высокочастотный неологизм грёзный, который входит в деривационное гнездо ключевого слова грёза и обладает несколькими значениями в контекстах обоих поэтов. Этот неологизм был употреблён также К. Вагиновым в 1917 г. [8, с. 179]. Однако Н.Н. Перцова признаёт прилагательное грёзный сомнительным неологизмом, несмотря на его частотность в идиостиле Хлебникова и вхождение в тематический ряд ключевых слов [5, с. 137]. В свете таких разноречивых подходов мы можем констатировать, что только два поэта настолько активно использовали всевозможные словообразовательные и семантикостилистические потенции существительного грёза, что оно в системе словотворчества русского футуризма утратило свою франко-бельгийскую доминанту, вызывающую устойчивые романтические ассоциации (Э. Ростан, М. Метерлинк). Именно связи Игоря-Северянина и В. Хлебникова (если не духовные, то по крайней мере формально-деривационные) определяют то обстоятельство, что мы сейчас способны перекинуть тонкий мостик между двумя берегами мощной реки, по руслу которой течёт поток футуристического словотворчества, вбирающий в себя тонкий ручеёк «заумного языка» А. Кручёных. Кручёных был своего рода «перекрёстком словотворчества» Игоря-Северянина и В. Хлебникова. Однако ни одно слово Кручёных не введено Игорем-Северянином в текст. Северянинскому вкусу большее всех импонировало творчество В. Каменского, и прежде всего из-за его способности впитывать, как губка, новое и стилистически удачное. В северянинском художественном видении Каменскому не было места в вызывающем ироническую усмешку «сонме кручёных бурлюков» (цитата из северянинского «Рояля Леандра»: Уже воюет Эго с Кубо, / И сонм кручёных бурлюков / Идёт войной на Сологуба / И символических божков [9, с. 30]).

У Алексея Кручёных мы не найдём большого разнообразия деривационных моделей и способов (если будем рассматривать только морфологически интерпретируемые слова: заумь деривационному анализу не поддаётся, и потому она находится за рамками нашего исследования), хотя многие его неологизмы созданы в духе Хлебникова. Основным его словотворческим приёмом остаётся составление деривационных гнёзд, интерпретируемых только в условиях замкнутого контекста. Тем самым подтверждается мысль В.П. Григорьева о том, что у Кручёных невозможно найти «оппозиций, сопоставимых с хлебниковскими по их глубинному статусу» [10, с. 473].

Список литературы

1. Никульцева В.В. Словарь неологизмов Игоря-Северянина / ИРЯ им. В.В. Виноградова РАН; Под ред. проф. В.В. Лопатина. М.: ООО «Азбуковник», 2008. 370 с.

2. Никульцева В.В. История одного литературного псевдонима // Русская речь. 2009. № 3. С. 96—98.

3. Масленников Д.Б. Словарь окказиональной лексики футуризма. Уфа, Изд-во БГПУ, 2000. 140 с.

4. Кручёных А.Е. Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера / Сост., подг. текста, вст. ст. и прим. С.Р. Красицкого. СПб., 2001. (Библиотека поэта. Малая серия.) 477 с.

5. Перцова Н.Н. Словарь неологизмов Велимира Хлебникова / Предисловие Хенрика Барана // Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 40. Wien — Moskau, 1995. 560 c.

6. Григорьев В.П. Северянин и Хлебников // Григорьев В.П. Будетлянин. М., 2000. С. 713—715.

7. Григорьев В.П. Словотворчество и смежные проблемы языка поэта. М.: Наука, 1986. 253 с.

8. Вагинов К.К. Стихотворения из альбома, подаренного К.М. Маньковскому. Публикация С.А. Кибальника // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1992 год. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1996. С. 169—214.

9. Игорь Северянин. Рояль Леандра (Lugne). Роман в строфах. Бухарест: Издание автора, 1925.

10. Григорьев В.П. Заумец и Главздрасмысел // Григорьев В.П. Будетлянин. М., 2000. С. 467—474.

Copyright © 2000—2024 Алексей Мясников
Публикация материалов со сноской на источник.