3.1. Синкретическая метафора

Большая часть метафорических трансформаций современного русского языка восходит к древнейшей поре, когда чувственные впечатления (зрительные, вкусовые, тактильные и др.) воспринимались нерасчлененно, слитно, а эта слитность закреплялась в языке — в его «обиходных формулах»: черная тоска, мертвая тишина и под. (Веселовский, 1989, 115). «Скрещивания» ощущений не могли не оказаться стимулом языкового творчества и импульсом различных семантических процессов — ведь именно ощущения служат основным источником знаний человека об окружающей действительности и мотивом его ценностных ориентаций. В скрещивании ощущений можно видеть интуитивное стремление разума воспринимать мир не дискретно, как это делает наука, а синтетически, в его единстве, текучести, в связанности и взаимозависимости его элементов, с учетом бесчисленных аналогий и тождеств. Причем это свойство чувственного отражения едва ли можно считать только пережитком архаического сознания. Наша психика, не умеющая дифференцированно воспринимать свойства и отношения вещей («наслаждаться раздельно»), не может отказаться от слитного восприятия разнородных по своим источникам образов, закрепившихся в языке. Языковую метафору, образовавшуюся в результате такого смешения чувственных восприятий, в лингвистике называют «синкретической» (Скляревская, 1993, 50).

Именно такой синкретизм чувственного восприятия мира наблюдаем в образной метафоре Игоря Северянина: темно-серебристый хохот (зрительный и акустический модусы); ароматный рокот (обонятельный и акустический модусы), в росисто-щебетном саду (вкусовой, осязательный и акустический модусы); из тусклой ревельской газеты, тенденциозной и сухой... (зрительный и осязательный модусы), солено-зеленый сон (зрительный и вкусовой модусы), шелковый шепот (осязательный и акустический модусы), воля сладкозвучна (вкусовой и акустический модусы), округло-музыкальный размер (зрительный и акустический модусы), песня радужна (зрительный и слуховой модусы), горьковатый коралл рябины (вкусовой и зрительный модусы), зелено-журчный крюшон (зрительный, акустический и вкусовой модусы).

Практически любое чувственное впечатление может слиться с другим. Связи, порожденные синкретическим восприятием разнородных физиологических раздражений, А.Н. Веселовский назвал «психологическим параллелизмом» (Веселовский, 1989, 152). Однако графическое изображение таких связей дает не параллели, а «пучки» значений (Скляревская, 1993, 54). Синкретические сближения могут захватывать множество разнообразных восприятий: осязательные ощущения переносятся на обонятельные (смахнула слезу-незабудку), осязательные на вкусовые (озябший чай), зрительные и обонятельные на акустические (сиреневый ноктюрн) и т.д.

Сложное взаимодействие модусов перцепции, реализуемое в речемыслительной деятельности поэта, порождает синкретизм метафорического образа в тексте. В оценочной метафоре Северянина, в синтаксической конструкции тропеического типа отражается «пучок чувств»:

Журчит в фиалах вино, как зелье,
О молодые, для вас одних!
Цветы огрезят вам новоселье —
Тебе, невеста! Тебе, жених!
(«Эпиталама»)

Семемы «речь» в глаголе журчать, «вкус» в имени вино, зелье, «цвет» в номинации цветы, «мечта» в окказионализме огрезить создают сложный сензитивный комплекс зрительного, вкусового, слухового и ассоциативного ощущений, реализующих в метафорическом образе-оценке многозначность чувств, их полифонию, ведущую к усилению экспрессии и актуализации ценностного отношения автора в форме пожелания-поздравления.

Модусы перцепции в метафорике Игоря Северянина сочетаются самым причудливым образом, отражая полифонию ощущений лирического героя. Мир чувств лирического героя связан с природой запаха, гармонией звуков и палитрой красок:

— слух + осязание + обоняние:

Льется в окна ароматный рокот...
Ты вдыхаешь с музыкой в лице птичье пенье...

(«В госпитале»)

— зрение + слух + ассоциации

Светило над мраморной виллою
Алеет румянцем свидания,
Придворной певицей Сивиллою
На пашне пропета «Титаник»
(«Фантазия восхода»)

— слух + зрение + осязание:

Ты влажнеешь. Ты присталишь обои.
Сто паучков возникло в их цветах...
Угрозные в висках твоих прибои,
И страшен алый шум в твоих ушах...
(«Больная поэза»)

— слух + зрение + обоняние + вкус + осязание:

Рассказывала о концерте
И о столичном том и сем,
Но видел поле в девьем сердце,
Ручьи меж лилий и овсом...
(«Сердцу девьему»)

— вкус + цвет:

Из окна коричневая пашня
Грандиозной плиткой шоколада
На зеленой скатерти травы
(«Это страшно»)

В поэтических текстах Игоря Северянина встречаются и более сложные сближения, которые происходят за пределами чувственных восприятий:

— в сфере эмоциональных воздействий: сладкая сила, звучное слово, свет правды;

— в сфере психических состояний; солнечная тоска, кипящие усталое безгрезье, рубинные слезы, ледовитая страсть, ледяное бешенство, топкие объятья, душистый пыл, души седина;

— в сфере интеллектуально-речевых акций: бесцветные идеи, певучая мысль, пылающее перо, ядная тема;

— в сфере социальных отношений: культурные чувства, тусклая газета.

«Пучок» чувств, полифония перцептивной модальности отражает изображение излюбленного поэтического образа поэта — души. Души, которая переживает метафорическую трансформацию в «крыльчатую лебедь», в которой белых лилий посев, которая светозарна, которая принадлежит королю:

На душе так светло соловьисто, —
Вся она — аромат, звон и свист!
И от этого вешняго свиста
Соловьится сирень — аметист
(«Поэза влияний»)
Моя ль душа, — душа не короля?
В ней в бурю, — колыханья корабля
(«Поэза королеве»)

К оглавлению

Следующая страница